«Анжелика / Маркиза ангелов» (фр. Angélique / Marquise des Anges) (1957). Часть 3. Глава 30

Анжелика ушла от герцогини де Монпансье немного успокоенной. Они условились, что герцогиня пошлет за ней, как только что-нибудь выяснит. Чтобы доставить Анжелике удовольствие, герцогиня согласилась даже взять к себе на службу музыкантом юного Джованни и при случае представить его Батисту Люлли, придворному композитору.

— Но все равно до въезда короля в Париж всякие хлопоты лишены смысла, — сказала она на прощание. — Сейчас все поглощены подготовкой к праздникам. Правда, королева-мать уже в Лувре, но король с молодой женой должны пока оставаться в Венсене. Это не облегчает нашей задачи. Но вы не отчаивайтесь. Я вас не забуду и, когда нужно будет, позову.

***

Расставшись с герцогиней, Анжелика побродила немного по галереям дворца в надежде встретить Пегилена де Лозена, который, как она знала, часто бывал у герцогини де Монпансье. Пегилена она не нашла, но зато натолкнулась на уныло бродившего по дворцу Сербало. Он тоже не знал, чем вызван арест графа де Пейрака, и мог только сообщить Анжелике, что никаких разговоров об этом не слышал и, похоже, никто об этом даже не подозревает.

— Скоро все узнают, — сказала Анжелика, так как была уверена, что герцогиня де Монпансье раззвонит об этом повсюду.

Ничто так не пугало ее, как заговор молчания, который окружал исчезновение Жоффрея. Если бы об аресте пошли толки, волей-неволей все прояснилось бы.

Анжелика справилась о маркизе д'Андижосе. Сербало ответил, что он в Пре-о-Клер, на дуэли.

— Как, он дерется на дуэли? — в ужасе воскликнула Анжелика.

— Нет, дерутся де Лозен я д'Юмьер.

— Проводите меня туда, я хочу их повидать.

Когда она спускалась по мраморной лестнице, ее остановила какая-то дама с огромными черными глазами. Анжелика узнала в ней герцогиню Олимпию де Суассон, одну из Манчини, племянницу кардинала.

— Графиня де Пейрак, я счастлива вновь видеть вас, — сказала красавица. — Но даже больше, чем вы, меня привел в восторг ваш телохранитель, черный, как эбеновое дерево. Еще в Сен-Жан-де-Люзе у меня мелькнула мысль попросить его у вас. Вы не уступите его мне? Я вам хорошо заплачу.

— Куасси-Ба не раб, — возразила Анжелика. — Правда, мой муж купил его в Нарбонне, когда тот был совсем маленьким, но он никогда не считал этого мавра рабом и платил ему жалованье наравне с остальными слугами.

— Я тоже буду платить ему, и немало.

— Очень сожалею, сударыня, но я вынуждена вам отказать. Куасси-Ба мне нужен, и мой муж был бы крайне огорчен, если бы, вернувшись, не нашел его.

— Ничего не поделаешь, — с разочарованной улыбкой ответила герцогиня де Суассон.

Она еще раз окинула восхищенным взглядом черного исполина, который с невозмутимым видом стоял за спиной Анжелики.

— Просто невероятно, как этот черный слуга поразительно подчеркивает красоту и хрупкость женщины, белизну ее лица, не правда ли, дорогой мой?

И только тут Анжелика заметила, что к ним подходит маркиз де Вард. У нее не было ни малейшего желания встречаться с этим человеком, который вел себя с ней столь гнусно и грубо. У нее и сейчас еще болела губа, которую он прокусил.

Анжелика поспешила распрощаться с герцогиней де Суассон и вышла в парк.

— Мне кажется, красавица Олимпия с вожделением поглядывает на вашего Куасси-Ба, — заметил Сербало. — Ей мало Варда, ее официального любовника. Она жаждет любви мавра.

— Лучше поторопитесь, чем болтать всякий вздор, — в нетерпении прикрикнула на него Анжелика. — Потому что лично я жажду узнать, не продырявили ли уже друг друга де Лозен и д'Юмьер.

О, как надоели ей эти легкомысленные, безмозглые и бессердечные люди! Ей казалось, будто она, как это бывает во сне, устремляется в погоню за чем-то недосягаемым, тщетно пытается соединить какие-то разрозненные факты. Но все ускользает от нее, исчезает при ее приближении.

Анжелика и Сербало уже вышли на набережную, когда кто-то окликнул их, и им пришлось остановиться.

Какой-то высокий сеньор, которого Анжелика не знала, подошел к ней и попросил разрешения сказать ей несколько слов.

— Хорошо, но только поскорее.

Он отвел ее в сторону.

— Сударыня, меня послал его королевское высочество Филипп Орлеанский, брат короля. Он хотел бы побеседовать с вами о графе де Пейраке.

— Боже мой! — прошептала Анжелика, и сердце ее отчаянно заколотилось.

Неужели она наконец что-то узнает? Правда, брат короля, этот коротышка с угрюмыми, холодными глазами, не вызывал у нее симпатии, но она вспомнила его лестный, хотя и весьма двусмысленный отзыв о графе де Пейраке. Так что же узнал он о заключенном в Бастилию графе?

— Его высочество ждет вас сегодня у себя к пяти часам дня, — продолжал вполголоса придворный. — Вы придете в Тюильри и встретитесь с его высочеством в Павильоне Флоры — теперь это апартаменты брата короля. Никому об этом ни слова.

— Со мной будет моя служанка.

— Как вам угодно.

Он поклонился и ушел, позвякивая шпорами.

— Кто это? — спросила Анжелика у Сербало.

— Шевалье де Лоррен, новый фаворит брата короля. Да, де Гиш впал в немилость. Он не проявлял достаточного интереса к извращенным любовным забавам и слишком увлекался прекрасным полом. Впрочем, брат короля тоже не пренебрегает дамами. Говорят, что после въезда короля его женят. И знаете, на ком? На принцессе Генриетте Английской, дочери бедного Карла I, которому англичане отрубили голову…

Анжелика слушала его краем уха. Она немного проголодалась. Аппетит у нес никогда не пропадал. Она даже стыдилась этого, особенно теперь. Что ест в своей темнице несчастный Жоффрей, ведь он привык к изысканным блюдам!

И тем не менее она огляделась в надежде увидеть продавца вафель или горячих пирожков и подкрепиться.

Они перешли на другой берег Сены и оказались у старых ворот Нельской башни. Знаменитый луг Пре-о-Клер, где некогда развлекались студенты, давно уже был застроен но между аббатством Сен-Жермен-де-Пре и древним рвом сохранился небольшой пустырь, теперь поросший деревьями, куда могли прийти обидчивые молодые люди, чтобы защитить свою честь вдали от недремлющего ока стражи.

Приближаясь к рощице, Анжелика и Сербало услышали крики и увидели, что Пегилен де Лозен и маркиз д'Юмьер в расстегнутых на груди рубахах, как и подобает дуэлянтам, дружно набросились на д'Андижоса. Они рассказали, что, вынужденные драться друг с другом, они тайком попросили д'Андижоса прийти во время дуэли в рощу и помирить их во имя старой дружбы. Но предатель спрятался за кустом и, смеясь как сумасшедший, наблюдал, как оба «врага» в тоске тянули время, придираясь то к тому, что одна шпага короче другой, то к тому, что кому-то из них жмут туфли, и все в том же духе. Кончилось дело тем, что когда их «примиритель» появился, они с возмущением набросились на него.

— Если бы мы не были такими добряками, мы бы уже сто раз успели продырявить друг друга! — кричал Пегилен де Лозен.

Анжелика, разделяя их негодование, тоже накинулась на д'Андижоса с упреками.

— Неужели мой муж пятнадцать лет содержал вас для того, чтобы вы развлекались такими идиотскими шутками, в то время как он находится в тюрьме? — крикнула она ему. — Ох уж эти южане…

Она схватила д'Андижоса, отвела его в сторону и, вонзив ногти в его руку, приказала немедленно ехать в Тулузу и как можно скорее привезти ей денег. Д'Андижос с виноватым видом признался, что вчера вечером у принцессы Генриетты проиграл в карты все, что у него было. Анжелика дала ему пятьсот ливров и в провожатые Куасси-Ба.

Когда д'Андижос и Куасси-Ба ушли, Анжелика обнаружила, что де Лозен с д'Юмьером, ровно как и их секунданты, уже исчезли.

Она прижала руку ко лбу.

— Я должна вернуться в Тюильри к пяти часам, — сказала она Марго. — Переждем в какой-нибудь таверне, там, кстати, чего-нибудь съедим и выпьем.

— В таверне! — возмутилась служанка. — Сударыня, вам там не место!

— А ты думаешь, тюрьма — место для моего мужа? Я хочу пить и есть. Как, впрочем, и ты. Не привередничай, пойдем отдохнем немного.

Она непринужденно взяла Марго под руку и оперлась на нее. Ростом Анжелика была ниже своей горничной, и, наверно, поэтому Марго долгое время как бы подавляла ее своим присутствием. Но теперь Анжелика хорошо узнала ее. Живая, горячая, обидчивая, Маргарита, или, как все ее называли. Марго, была бесконечно предана семье де Пейрак.

— Может, и ты хочешь уйти от меня? — спросила вдруг Анжелика. — Ведь я понятия не имею, чем все это кончится. Ты же видела, как сразу перепугались слуги, и, кто знает, может, они правы.

— А я никогда не брала примера с лакеев, — презрительно ответила Марго, и глаза ее вспыхнули, словно горящие угольки.

Она о чем-то задумалась, потом не спеша заговорила:

— Вся моя жизнь связана с одним воспоминанием. Крестьянин-католик спрятал в своей корзине меня и графа и вез к родителям графа в Тулузу. Это было после резни в нашей деревне, тогда поубивали всех жителей, и мою мать, кормилицу графа, тоже. Мне было всего четыре года, но я помню все до мелочей… Крошка граф, весь израненный, беспрерывно стонал. Я, как могла, вытирала его окровавленное личико и, так как он все время просил пить, всовывала ему в рот кусочки талого снега. Так и теперь, я ни за что не брошу его, пусть даже мне придется умереть в темнице на соломе…

Анжелика ничего не ответила, только крепче прижалась к ней и прильнула щекой к ее плечу.

Они нашли таверну у Нельских ворот перед горбатым мостиком, перекинутым через бывший крепостной ров. Хозяйка приготовила им на очаге фрикасе.

В зале было почти пусто, лишь несколько солдат с любопытством глазели на богато одетую даму, сидевшую за простым деревянным столом.

Через открытую дверь Анжелика смотрела на зловещую Нельскую башню с фонарем под самой крышей. Некогда с этой башни сбрасывали в Сену взятых на одну ночь любовников развратной французской королевы Маргариты Бургундской, которая, скрыв под маской лицо, выискивала на улочках города молоденьких студентов.

Теперь полуразрушенную башню нанимали городские власти для прачек, которые развешивали белье на зубцах стены и на бойницах.

Место здесь было тихое, прохожих мало, чувствовалась близость лугов и полей. Несколько лодочников втаскивали на покрытый тиной берег свои лодки. Во рву детишки удили рыбу…

***

Когда солнце начало клониться к горизонту, Анжелика снова перешла мост через Сену и очутилась в парке Тюильри. В аллеях было многолюдно — вечерняя прохлада привлекла сюда не только дворян, но и целые семьи богатых горожан, которым тоже был разрешен вход в парк.

В Павильоне Флоры навстречу Анжелике вышел сам шевалье де Лоррен, усадил ее и Марго на диванчик в нише галереи и, сказав, что его высочество скоро придет, удалился.

В галерее, связывающей Тюильрийский дворец с Лувром, царило оживление. Среди проходивших мимо Анжелика увидела много знакомых лиц, которые помнила по Сен-Жен-де-Люзе. Анжелика вся сжалась — ей не хотелось, чтобы ее заметили. Впрочем, мало кто обращал на них внимание. Одни торопились на ужин к герцогине де Монпансье. Другие сговаривались поиграть в карты у принцессы Генриетты. Третьи сетовали, что им придется снова ехать в Венсенский замок — такой неудобный! — где король должен был находиться до торжественного въезда в Париж.

Постепенно галерею окутал полумрак. Появилась вереница лакеев с канделябрами, они расставляли их на столиках с гнутыми ножками, стоящих между высокими окнами.

— Сударыня, — сказала вдруг Марго, — нам надо уходить. За окнами совсем ночь. Если мы сейчас не уйдем, мы заплутаемся или, того и гляди, нас убьет какой-нибудь злоумышленник.

— Я не тронусь с места, пока не увижу брата короля, — упрямо ответила Анжелика. — Даже если мне придется просидеть на этом диванчике всю ночь напролет.

Служанка промолчала. Но через некоторое время она снова проговорила вполголоса:

— Боюсь, сударыня, уж не хотят ли вас лишить жизни.

Анжелика вздрогнула:

— Ты сошла с ума. Как такая мысль могла прийти тебе в голову?

— Да очень просто. Разве четыре дня назад вас не пытались убить?

— О чем ты?..

— О том, что произошло в лесу Рамбуйе. Ведь им нужен был не король и не королева, а именно вы, сударыня. Не опрокинься карета, пуля, которой в упор выстрелили в оконце, угодила бы вам прямо в голову, это уж наверняка.

— Придумываешь ты всякие ужасы. Это были просто беглые слуги, которые хотели поживиться, и им было все равно, чья это карета.

— Да? А почему же тогда в вас стрелял ваш бывший дворецкий Клеман Тоннель?

Анжелика огляделась, в пустынной галерее в неподвижном пламени восковых свечей уже не мелькали больше ничьи тени.

— Ты уверена в этом?

— Клянусь своей жизнью! Я его сразу узнала, хотя он и надвинул на глаза шляпу. Наверно, это поручили ему потому, что он хорошо вас знает и не спутал бы ни с кем другим.

— Кто поручил?

— Откуда же мне знать? — пожала плечами горничная. — Я знаю только одно: Тоннель — шпион, он никогда не внушал мне доверия. Во-первых, он не из наших мест. Потом, он не умел смеяться. И еще у него вечно был такой вид, словно он подкарауливает кого-то. Что бы он ни делал, всегда казалось, будто он к чему-то прислушивается… А вот почему он хотел вас убить — этого уже я не могу вам объяснить, как и того, за что мой хозяин сидит в тюрьме. Но надо быть слепой, глухой и вообще просто дурой, чтобы не понять, что у вас есть враги, которые дали себе зарок убить вас.

Анжелика вздрогнула и плотнее закуталась в свою широкую накидку из коричневого шелка.

— Но я не вижу причины так упорно преследовать меня. За что они хотят моей смерти?

И вдруг ее словно озарило — перед ее глазами всплыл ларец с ядом. Но ведь она доверила свою тайну только Жоффрею. И потом, неужели эта давняя история еще могла кого-то интересовать?

— Уйдемте, сударыня, — настойчиво повторила Марго.

Но в этот момент в галерее послышались чьи-то шаги. Анжелика не смогла сдержать нервную дрожь. Кто-то приближался к ним. Она узнала шевалье де Лоррена, он нес в руке канделябр с тремя свечами.

Пламя освещало его красивое лицо. Приветливая улыбка не могла скрыть лицемерное и даже жестокое выражение, застывшее на нем.

— Его королевское высочество приносят свои глубочайшие извинения, — проговорил он, кланяясь, — но их задержали, и они не смогут прийти на свидание, которое вам назначили. Желаете ли вы перенести этот разговор на завтра на тот же час?

Анжелика была жестоко разочарована, но все же ответила согласием.

Шевалье де Лоррен сказал ей, что ворота Тюильри уже заперты и он проводит Анжелику в противоположный конец большой галереи, откуда они выйдут в сад, называемый Садом инфанты, это в нескольких шагах от Нового моста.

Шевалье де Лоррен шел впереди, высоко подняв канделябр. Стук его деревянных каблуков по каменным плитам пола звучал как-то зловеще. В темных зеркалах галереи отражалась эта маленькая процессия, и Анжелика невольно подумала, что она чем-то напоминает похоронную. Несколько раз навстречу им попадались караульные, иногда вдруг распахивалась какая-нибудь дверь, и в галерею, смеясь, выходила парочка. В этот момент можно было увидеть ярко освещенную гостиную и нарядных дам и кавалеров, играющих крупно и по маленькой. Из-за одной двери слышались звуки скрипок, и мягкая, грустная мелодия долго еще неслась им вслед.

Наконец эта бесконечная галерея, кажется, кончилась, шевалье де Лоррен остановился.

— Вот лестница, по ней вы спуститесь в сад. Внизу, справа, есть маленькая дверца, а там еще несколько ступеней — и вы на улице.

Анжелика не решилась сказать ему, что она без кареты, а шевалье об этом не справился. Он вежливо поклонился, как человек, честно выполнивший свой долг, и ушел.

Анжелика снова схватила под руку горничную.

— Пойдем скорее, дорогая Марго. Хотя я и не трусиха, но эта ночная прогулка ничуть не увлекает меня. И они стали торопливо спускаться по каменным ступеням.

***

Анжелику спасла ее туфелька. Несчастная женщина так много ходила в этот день, что тоненький кожаный ремешок лопнул и она, выпустив локоть попутчицы, остановилась на середине лестницы, пытаясь закрепить его. Марго продолжала спускаться.

Внезапно темноту прорезал отчаянный крик, крик женщины, сраженной смертельным ударом.

— На помощь, сударыня, меня убивают… Спасайтесь… Бегите…

Крик оборвался, сменившись душераздирающим хрипом, но постепенно и он затих.

Похолодев от ужаса, Анжелика тщетно вглядывалась в темноту колодца, в котором тонули смутно белевшие ступени лестницы.

— Марго! Марго! — позвала она.

Ее голос эхом отозвался в полной тишине. Из сада на нее пахнуло свежим ночным воздухом, напоенным ароматом апельсиновых деревьев, но она не услышала ни единого звука.

Охваченная паникой, Анжелика живо взбежала по лестнице и снова очутилась в галерее. Навстречу ей шел какой-то человек. Анжелика кинулась к нему.

— Сударь! Сударь! Помогите! Только что убили мою служанку!

В ту же минуту она узнала в офицере маркиза де Варда, но сейчас, когда она была охвачена таким ужасом, ей показалось, будто он ниспослан ей самим провидением.

— Эге, да это же дама в золотом, — усмехнулся он. — Дама, которая дает волю рукам.

— Сударь, сейчас не время для шуток. Я же вам говорю, только что убили мою служанку.

— Ну и что же? Уж не хотите ли вы, чтобы я оплакивал ее?

Анжелика в отчаянии ломала себе руки.

— Умоляю вас, надо что-то сделать, надо прогнать этих негодяев, они прячутся под лестницей. Может, она только ранена?

Маркиз, продолжая улыбаться, смотрел на нее.

— Решительно, сегодня вы мне кажетесь уже не такой спесивой, как в первый раз, когда мы с вами познакомились. И волнение вам к лицу.

Она уже готова была вцепиться ему в физиономию, ударить его, обозвать трусом, но тут услышала звук вынимаемой из ножен шпаги и небрежный голос маркиза:

— Ну что ж, пойдемте посмотрим.

Анжелика последовала за ним, стараясь унять дрожь, и тоже спустилась на несколько ступенек.

Маркиз перегнулся через перила.

— Ничего не видно, но так и бьет в нос этими канальями. Здесь не ошибешься: лук, табак да дешевое вино из таверны. Там, внизу, их не меньше четырех или пяти.

Он вдруг схватил ее за руку:

— Слышите?

В мрачной тишине ясно раздался всплеск, сопровождаемый легким шумом брызг, словно в воду упало что-то тяжелое.

— Ну вот, они бросили труп в Сену.

Повернувшись к Анжелике и прищурившись, словно змея, завораживающая свою жертву, он продолжал:

— О, лучше места не сыскать! Тут есть дверца, которую частенько забывают закрыть, а иногда нарочно не закрывают. Это пустяки для тех, кому нужно подослать туда наемных убийц. Сена в двух шагах, все происходит молниеносно. Вот прислушайтесь, и вы услышите, как они шепчутся. Видно, догадались, что прикончили не того, кого им приказали. Так, выходит, красавица моя, у вас есть серьезные враги?

Анжелика стиснула зубы, чтобы они не стучали.

Наконец она с трудом выдавила:

— Что вы думаете предпринять?

— Пока ничего. У меня нет ни малейшего желания скрещивать шпагу с ржавыми рапирами этих бродяг. Но через час там встанут на караул швейцарские гвардейцы. Убийцы удерут, а может, их зацапают. Но так или иначе, вы сможете спокойно выйти. А пока что…

Продолжая держать Анжелику за руку, маркиз привел ее обратно в галерею. Она машинально шла за ним, думая только об одном: «Марго мертва… Меня хотели убить… Это уже во второй раз… А я ничего, ничего не знаю… Марго мертва…»

Вард остановился у ниши, где стоял столик с гнутыми ножками и табуреты — по-видимому, она служила прихожей чьих-то апартаментов. Он неторопливо всунул шпагу обратно в ножны, снял перевязь и вместе со шпагой положил ее на столик. Потом подошел к Анжелике.

Она вдруг поняла, что он замыслил, и с отвращением оттолкнула его.

— Как, сударь, у меня буквально на глазах только что убили служанку, к которой я была так привязана, и вы думаете, что я соглашусь…

— А мне наплевать, согласитесь вы или нет. Меня не интересует, что у женщины в голове. Мне важно только то, что у нее ниже талии. Любовь — это формальность. Разве вам не известно, что именно так расплачиваются красавицы за право пройти через галереи Лувра?

Она попробовала оскорбить его:

— Ах да, я и забыла. «Ни плащ, ни шпага, ни камзол не утаят, что Вард — скотина».

Маркиз до крови впился ногтями ей в руку.

— Маленькая дрянь! Если бы вы не были так соблазнительны, я бы с радостью отдал вас на растерзание тем молодчикам, что поджидают под лестницей. Но мне было бы грустно видеть, как пустят кровь такому нежному цыпленочку. Хватит, будьте умницей.

Она не видела своего мучителя, но угадывала на его красивом лице самодовольную и злую улыбку. Рассеянный свет из галереи освещал его напудренный парик.

— Если вы прикоснетесь ко мне, я позову на помощь, — задыхаясь, проговорила она.

— Это вам не поможет. Здесь редко кто проходит. Ваши крики могут взволновать только господ с ржавыми рапирами. Не устраивайте скандала, дорогая. Я хочу вас, и Я вас получу. Я уже давно решил это, и судьба пошла мне навстречу. Вы предпочитаете возвращаться домой одна?

— Я попрошу кого-нибудь проводить меня.

— Но кто поможет вам в этом дворце, где все было великолепно подготовлено к тому, чтобы отправить вас на тот свет? Кто привел вас к этой знаменитой лестнице?

— Шевалье де Лоррен.

— Вот как! Значит, в этом деле замешан брат короля? Впрочем, он уже не в первый раз отделывается от нежелательной «соперницы». Так что сами видите, в ваших интересах молчать…

Анжелика ничего не ответила и, когда он снова приблизился к ней, не шелохнулась.

Не торопясь, с наглым спокойствием он приподнял ее шуршащие длинные юбки из тафты, и она почувствовала на спине прикосновение его рук.

— Очаровательна, — проговорил он вполголоса.

Анжелика не помнила себя от унижения и страха. В ее помутневшем сознании мелькали несвязные картины: шевалье де Лоррен с канделябром в руке, Бастилия, вопль Марго, ларец с ядом. Потом все исчезло, и ее обуял ужас, физический ужас женщины, которая знала лишь одного мужчину. Близость с другим вызывала у нее отвращение, чувство гадливости. Она извивалась, пытаясь вырваться из его объятий. Она хотела закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Совершенно парализованная, дрожащая, почти не понимая, что с ней происходит, она перестала сопротивляться…

Сноп света неожиданно осветил нишу. Но придворный, что проходил мимо, тут же отвел в сторону канделябр и, уходя, сквозь смех крикнул: «Я ничего не видел!» Наверно, подобные сцены были привычными для обитателей Лувра…

Маркиза де Варда посторонний нимало не смутил. В темноте было слышно только его тяжелое дыхание, и Анжелика в отчаянии ждала, когда же наконец кончится этот ужас.

Когда Вард выпустил ее из объятий, она закрыла лицо руками. Ей хотелось умереть, никогда больше не увидеть дневного света.

Молча, еще тяжело дыша, маркиз надевал перевязь.

— Стража, должно быть, уже на месте; — сказал он. — Идем.

Анжелика не шелохнулась, тогда он взял ее за руку и вытащил из ниши. Она вырвала руку, но покорно пошла за ним. Стыд продолжал жечь ее раскаленным железом. Никогда больше не осмелится она взглянуть в глаза Жоффрею, поцеловать Флоримона. Вард все разрушил, все втоптал в грязь. Она лишилась единственного, что у нее еще оставалось: сознания незыблемой верности своей любви.

На нижней площадке лестницы швейцарский гвардеец в камзоле с желто-красными разрезными рукавами и с белым отложным воротником что-то насвистывал, поставив фонарь на пол и опершись на алебарду.

Увидев своего капитана, он вытянулся.

— Никаких мерзавцев поблизости не видел? — спросил маркиз.

— Я никого не видел, господин капитан. Но похоже, до моего прихода здесь произошло что-то скверное.

Подняв фонарь, он показал на большую лужу крови на полу.

— Калитка, ведущая из Сада инфанты на набережную, была открыта. Я прошел по кровавому следу до конца. Думаю, они вышвырнули труп в воду.

— Ладно, гвардеец. Будь настороже.

Ночь была безлунная. С берега доносился зловонный запах тины. Слышно было, как зудят комары и плещется Сена. Анжелика подошла к самой воде и тихо позвала:

— Марго!

Ей хотелось раствориться в ночи, самой кинуться в эту черную воду.

Она услышала голос маркиза де Варда.

— Где ты живешь? — сухо спросил он.

— Я запрещаю вам говорить мне «ты»! — крикнула она с неожиданной яростью.

— Я всегда на «ты» с женщинами, которые мне принадлежали.

— А мне наплевать на ваши привычки. Оставьте меня в покое.

— Ого! Совсем недавно ты была не такой гордой.

— Я вас ненавижу.

Анжелика несколько раз сквозь зубы повторила:

«Я вас ненавижу», — и плюнула в его сторону.

Потом, спотыкаясь, зашагала вдоль пыльной набережной.

Вокруг была кромешная тьма. Лишь кое-где фонарь освещал вывеску какой-нибудь лавки или ворота дома богатого горожанина.

Анжелика знала, что Новый мост где-то справа от нее. Она без особого труда разглядела белый парапет, но только вступила на мост, как какой-то сидевший на корточках бродяга, жалкое подобие человека, подскочил к ней. По зловонию, которое ударило ей в нос, она поняла, что это один из тех нищих, что так напугали ее днем. Она отпрянула и пронзительно закричала. За спиной она услышала быстро приближающиеся шаги и голос маркиза де Варда.

— Прочь отсюда, негодяй, не то я тебя продырявлю!

Но бродяга не двинулся с места.

— Пожалейте меня, о благородный господин! Я несчастный слепой!

— Не настолько слепой, чтобы не суметь срезать мой кошелек!

Кончиком шпаги маркиз ткнул бродягу в живот, тот подскочил и со стоном бросился прочь.

— Теперь вы, наконец, скажете, где живете? — резко спросил маркиз.

Анжелика едва слышно назвала адрес своего зятя-прокурора. Ночной Париж пугал ее. Он кишмя кишел какими-то невидимыми существами, которые, как мокрицы, таились во всех щелях. Казалось, все стены разговаривали, перешептывались, зубоскалили. Иногда Анжелика и де Вард проходили мимо какого-нибудь кабачка или притона, из открытой двери которого на улицу вырывался сноп света и визгливое пение, а сквозь завесу табачного дыма можно было разглядеть сидевших за столиками мушкетеров с голыми девками на коленях. Потом Анжелика с маркизом снова погружались в темный лабиринт извилистых улочек.

Де Вард то и дело оглядывался. От группы оборванцев, толпившихся около фонтана, отделился один и осторожным, неслышным шагом пошел за ними.

— Далеко еще?

— Нет, уже пришли, — сказала Анжелика. Она узнала причудливые водосточные трубы и шпили крыш улицы Ада.

— Тем лучше, потому что я предчувствую, мне придется проткнуть несколько животов. Послушайте меня, крошка. Не приходите больше в Лувр. Спрячьтесь, пусть о вас забудут.

— Едва ли таким образом я смогу добиться освобождения из тюрьмы моего мужа.

— Что ж, дело ваше, о верная и добродетельная супруга! — насмешливо проговорил маркиз.

Анжелика почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Она готова была вцепиться в него зубами, задушить его.

Из темноты улочки вынырнул еще один бродяга.

Маркиз оттеснил Анжелику к стене дома и, заслонив ее собой, выхватил шпагу.

Анжелика расширенными от ужаса глазами смотрела на двух оборванцев, освещенных большим фонарем, висевшим у двери дома мэтра Фалло де Сансе. Один из них держал в руках палку, другой — кухонный нож.

— Кошельки! — проговорил первый хриплым голосом.

— О, вы, бесспорно, кое-что получите, господа, а именно — хороший удар шпагой.

Анжелика схватила бронзовый дверной молоточек и изо всех сил принялась колотить им в дверь. Наконец дверь приоткрыли, и Анжелика скользнула в дом, в то время как де Вард с помощью шпаги удерживал на почтительном расстоянии бродяг, которые, рыча, как волки, рвались к добыче.

Назад | Вперед