«Анжелика и Демон / Дьяволица» (фр. Angelique et la Demone) (1972). Часть 5. Глава 9

На следующий день по прибытии в Тидмагуш Барсампюи попросил Анжелику выслушать его. Он хотел обратиться к ней с просьбой.

Анжелика, разумеется, не забыла, что именно он по заданию Золотой Бороды захватил ее в плен на косе Макуа, и знала, что, несмотря на молодость, он был способен на любые авантюры, хорошие и плохие. Тем не менее, между ними сложились самые добрые отношения. Ему были органически присущи такие качества, как смелость, рыцарство, предприимчивость, плюс отличное образование, полученное в фамильном замке, унаследовать который ему было, увы! не суждено, поскольку, судя по всему, он был пятым или шестым отпрыском в многодетной семье разорившихся дворян. Теперь, после благополучного урегулирования вопроса с экипажем «Сердца Марии» и назначения Золотой Бороды на пост губернатора Голдсборо, его помощник Барсампюи стал олицетворением преданности графу и графине де Пейрак.

Когда разбился «Единорог», именно он разыскал Кроткую Марию и на своих руках донес ее до форта. Он влюбился в нее сразу, но, к сожалению, идиллия была прервана отъездом герцогини де Модрибур со всеми девушками в Порт-Руаяль…

Анжелика тотчас же обратила внимание на его осунувшееся лицо. Куда девалось то радостное возбуждение, которое к исходу каждого дня овладевало этим «пиратом без страха и упрека» от того, что он не погиб, продолжал жить…Между тем, придя к Анжелике, молодой человек увидел, что она не одна: рядом с ней в гамаке лениво покачивался губернатор, маркиз де Виль д'Авре, который явно никуда не торопился. Это обстоятельство не должно было стать помехой откровенному разговору: ведь когда их караван прибыл на побережье, Анжелика и маркиз в его присутствии обменялись несколькими словами по поводу герцогини, причем губернатор выразил свою озабоченность предстоящим появлением этой дамы в его владениях. Вот почему Барсампюи начал свою речь без обиняков.

— Озабоченность господина губернатора укрепила мое мнение о герцогине как о женщине крайне извращенной и опасной. Поэтому я буквально дрожу от страха за милую Моему сердцу Марию. Мадам, возможно, вы помните, как я воспылал любовью к этой очаровательной девушке. Это произошло мгновенно, в тот самый момент, когда я увидел ее всю в крови. А ведь я жесткий человек и могу утверждать, что до того дня мне была смешна сама мысль о том, что мною может овладеть столь глубокая страсть. Тем не менее, это произошло. Поначалу мне казалось, что Мария отвечает мне взаимностью. Мы рассказали друг другу о себе. Сама она из благородной, но бедной семьи, и поскольку за ней не могли дать никакого приданого, девушку определили послушницей в монастырь. Там ее приметила мадам де Модрибур и предложила стать горничной.

В Голдсборо я почувствовал, что она не безразлична ко мне. Видя, какую привязанность она испытывает к своей покровительнице, я обратился к герцогине и раскрыл ей свое намерение жениться на Марии, не забыв упомянуть о моих титулах и личных качествах. Мадам де Модрибур заверила меня, что поговорит с Марией, но спустя некоторое время сообщила отрицательный ответ на мое предложение и просила не настаивать на нем. По ее словам, Мария, будучи деликатной, прямой и честной девушкой, не может испытывать никакой склонности к пирату, чьи руки наверняка запятнаны кровью, и т, д. Это заявление потрясло меня, я был в ужасном состоянии. Знатная дама принялась утешать меня, и я не знаю, как это произошло, но.., в результате я провел ночь с герцогиней…

При этих словах лицо его выразило такое недоумение, что Виль д'Авре прыснул от смеха в своем гамаке.

— Теперь я понимаю, что оба мы, и я, и Мария, пополнили ряды ее бесчисленных жертв, и я готов сделать все возможное и невозможное, чтобы вырвать Марию из ее когтей. Ведь я считал, что она потеряна для меня навеки. Но случай распорядился так, что, прибыв сюда в вашей свите и застав ее здесь, я имею теперь шанс спасти свою возлюбленную… Однако она избегает меня. Не можете ли вы поговорить с ней, убедить ее в моей любви, сказать, что я горю желанием помочь ей.

— Я попытаюсь.

***

Удостоверившись в истинной сути характера Амбруазины де Модрибур, Анжелика не могла не задуматься и об отношениях, связывавших «благодетельницу» с подопечными девушками. Их привезли в Новую Францию, чтобы выдать здесь замуж. Почти все они были родом из обедневших дворянских семей и имели приятные манеры, достаточно широкие взгляды и определенный уровень культуры. Многие девушки получили воспитание в сиротских домах и монастырях, подобно Кроткой Марии, разумнице Генриетте, очаровательной, робкой Мавританке Антуанетте и другим, очень набожным, скромным, милым девушкам. Эти же качества были свойственны единственной среди них вдове, Жанне Мишо, которая приехала сюда со своим маленьким сыном Пьером. Конечно, у каждой девушки был свой характер, и иногда довольно яркий, как, например, у Дельфины дю Розуа или Маргариты де Бурмон. Попроще других казалась старая дуэнья Петронилья Дамур, славная добрая женщина, которая была приставлена к герцогине чуть ли не с самого детства.

Некоторые из девушек знали герцогиню давно, другие — всего несколько месяцев, с тех пор, как их начали отбирать Для поездки в Новую Францию. Все они обожали ее, за исключением Жюльены. Она в отличие от других девушек была простолюдинкой. За ней числились какие-то проступки, за которые ей угрожала высылка на острова, и, чтобы избежать этого, она каким-то образом пробилась в группу королевских невест. Жюльена ненавидела герцогиню и никак не скрывала этого.

В преданности девушек герцогине Анжелика угадывала что-то не совсем нормальное, гипертрофированное. Она помнила, как девушки буквально обезумели от волнения, узнав, что ее удалось спасти, как они падали к ее ногам, обнимали и целовали ей колени, рыдая от счастья. А когда вечером возникло опасение, что герцогиня может не выжить, они слезно умоляли Анжелику не отходить от ее постели, они цеплялись за платье, уговаривая исцелить больную… Так что же означала для них герцогиня?

Не были ли они обмануты и околдованы ею? Или запуганы? Просьба Барсампюи давала ей повод повнимательнее разобраться во всем.

Анжелика подкараулила Кроткую Марию, когда та возвращалась в поселок с букетом диких цветов, собранных среди скал. Тропинка, по которой шла девушка, поворачивала за старый заброшенный дом, и там-то она дождалась ее появления, зная, что в этом месте герцогиня их не увидит.

Завидев Анжелику, Мария хотела было побежать назад, но Анжелика остановила ее.

— Не убегайте, Мария. Я должна поговорить с вами без свидетелей. Времени у нас мало.

Стоя перед ней с цветами в руках, девушка с выражением ужаса в глазах смотрела на Анжелику. Ее можно было назвать весьма хорошенькой, и было что-то очень привлекательное в выражении робкой непосредственности, проступавшем на лице. Изящная шея, голубые, как небесная лазурь, глаза, светлые пушистые волосы придавали ей непритязательную грацию хрупкого цветка. Впрочем, она все еще выглядела изможденной после полученных ранений, утомительных переездов и неожиданных перемен, и к тому же в последнее время сильно похудела.

Лицо ее было бледным, губы потрескались от солнца и соленого морского ветра. Сейчас она стояла с выражением загнанного зверька на лице, глядя на Анжелику расширенными застывшими зрачками и приоткрыв губы, как будто ей не хватало дыхания. Да и Анжелика чувствовала себя, как натянутый до предела канат — вот-вот лопнет.

Зная, как мало у нее времени на этот разговор, Анжелика спросила прямо в упор:

— Мария, вы сами видели «их»? Ведь когда вас привели ко мне, вы все время повторяли: «Я вижу их, этих демонов, они избивают меня по ночам…» Вы видели людей, которые пришли ночью с дубинками, чтобы прикончить потерпевших кораблекрушение… Говорите же теперь, скажите мне все, что вы подозреваете, о чем догадываетесь… Преступлениям должен быть положен конец… Ведь это она, правда, это она приказывает им?..

Мария слушала, обезумев от страха. И вдруг изо всех сил замотала головой в знак отрицания.

— ..Вот уже два года вы находитесь рядом с ней, знаете ее интимную жизнь, — настойчиво продолжала Анжелика, понимая, что в ее распоряжении всего лишь несколько минут. — Вы не можете не знать, кто она. Вы обязательно должны все рассказать, помочь мне спасти всех нас от смерти, от уничтожения… Говорите.

Кроткая Мария вздрогнула, как от ожога.

— Нет, никогда, — упрямо сказала она.

Анжелика вцепилась пальцами в ее тонкое запястье.

— Почему?

— Я не могу забыть, что она сделала для меня. Я была так одинока, монастырские стены были моим единственным будущим. Она проявила интерес ко мне, вернула меня к жизни, я расцвела и даже была счастлива…

Она опустила глаза.

— ..Как хорошо быть любимой, — прошептала она. С какой же ловкостью Амбруазина использовала в своих низких целях наивность сиротки-девушки, все еще остававшейся в духовном отношении почти ребенком, чему способствовали природная мечтательность Марии, ее одиночество и незнание жизни! Но было крайне трудно понять, до каких пределов, как полно были осуществлены замыслы герцогини.

— Если бы было только это, — сказала Анжелика, чеканя каждое слово, — я бы не стала осуждать вас. Но ведь зло, которое она причиняет, куда страшнее. Она способна на все, на любое прегрешение, любое злодейство. Вы говорите «быть любимой». Барсампюи любил вас. Он желал стать вашим мужем. Разве она сообщила вам о его предложении? Конечно нет, я вижу, как вы удивлены! Может быть даже, она оговорила его перед вами, а ему сказала, что вы отклоняете его предложение, и тут же сама соблазнила его. А вы.., вы защищаете эту ужасную женщину, сущую дьяволицу, которая отняла у вас возлюбленного, пытаетесь уберечь ее от заслуженного наказания. Говорите, немедленно говорите!

— Нет, я ничего не знаю, — вскричала девушка, пытаясь вырвать свою руку. — Уверяю вас, я ничего не знаю…

— Но вы должны знать. Вы живете так близко к ней, что не можете не угадывать, не подозревать каких-то вещей… Ведь у нее должны быть и сообщники, те, что подстроили кораблекрушение, а потом хотели убить вас уже на берегу. Смотрите, ведь она отреклась от вас, как от других, пожертвовала вашей жизнью…

— Нет, не моей…

— Что вы хотите сказать… Как так не вашей?.. Но Кроткой Марии удалось высвободить руку, и она бросилась бежать, как сумасшедшая, за которой идет погоня…

«Придется попробовать еще», — сказала себе Анжелика. Теперь она знала, что поиск необходимых ценных сведений следует вести в непосредственном окружении герцогини. Задача эта не из легких потому, что герцогиня приблизила к себе самых простых, неискушенных девушек, положение которых было наиболее уязвимым и которые молчали из-за страха, стыда, покорности, из-за укоренившейся в народе привычки не судить по общей мерке о господских делах. Глупость, невежество, наивность, невинность… Как умело использовала все это Амбруазина в своих интересах!

— Что-то вы погрустнели, — сказал Анжелике Виль д'Авре, который все это время продолжал качаться в гамаке и грызть кукурузные хлопья, приготовленные Кантором на углях. — Не следует, моя дорогая, впадать в уныние и слишком переживать по поводу низости рода человеческого. Встреча с ее проявлениями составляет часть нашей земной юдоли. Но ведь за всем следует утешение. Вот увидите, когда мы окажемся в Квебеке и воссядем у камина с рюмкой ароматного ликера, а ваш милый сын будет играть нам на гитаре, вы забудете все это, и мы вместе надо всем посмеемся.

Несмотря на ободряющие слова Виль д'Авре, Анжелика совсем не была расположена смеяться. Она смотрела то в окно, то в дверь в неясном ожидании чего-то. Некоторое время спустя, выйдя из дома, чтобы лучше разглядеть какую-то металлическую точку, появившуюся на предзакатном горизонте с восточной стороны, Анжелика вдруг услышала, как Дельфина дю Розуа окликнула Кроткую Марию и сказала ей:

— Мадам де Модрибур пошла в лес с Петронильей и Мавританкой. Она просила вас подойти к бретонскому кресту помочь донести корзинки с ягодами…

Вскоре Мария показалась на дороге, по которой утром прихожане шли на мессу. На какое-то мгновение Анжелика заколебалась — не использовать ли момент, чтобы снова переговорить с Марией. Видимо, девушка о многом передумала. Даже издали Анжелика заметила ее покрасневшие глаза и печальное лицо. Однако в этом месте можно было опасаться встречи с герцогиней, и Анжелика не решилась подойти. Вернувшись назад, она застала маркиза в неизменном гамаке. Он продолжал разговор на другую тему.

— Сегодня будет плохой улов, — изрек он. — Треску засолят плохо, и люди, работающие на разделке рыбы, недосчитаются многих пальцев…

— А почему?..

— Да потому, что мадам де Модрибур сегодня наносит визит рыбакам. Смотрите, отсюда видно, как она шествует, как королева среди вассалов, в сопровождении капитана бретонцев, который прямо ластится к ней. Нас он уверяет, что тверд как сталь, а на самом деле стал при ней мальчиком на побегушках…

Посмотрев в сторону моря, где рыбаки-бретонцы хлопотали вокруг деревянных помостов с рыбой, Анжелика увидела Амбруазину, действительно окруженную целой свитой рыбаков и пассажиров корабля, шедшего в Европу, который остановился на рейде, чтобы пополнить запас воды.

— Если этот корабль идет во Францию, то я, пожалуй, пошлю письмо одной весьма дорогой мне даме в Париже. Надо справиться.

Но Анжелика его не слушала. Ее вдруг осенила тревожная мысль — почему Амбруазина вызвала Кроткую Марию совсем не к тому месту, где находилась сама. Выйдя наружу, чтобы еще раз взглянуть на побережье, она увидела грустного Барсампюи, который от нечего делать строгал деревянную палку.

При виде молодого человека, влюбленного в Кроткую Марию, у Анжелики по какому-то наитию возникла внезапная догадка, и она бросилась к нему.

— Быстро за мной, — тихо сказала она. — Господин Барсампюи, Кроткая Мария в опасности!

Они быстро пошли по тропинке, ведущей к бретонскому кресту.

— Что случилось? Чего вы боитесь? — спросил он наконец Анжелику, когда они отошли на порядочное расстояние от поселка.

— Они собираются убить ее, — ответила она прерывающимся голосом. — Может быть, я сошла с ума, но у меня такое предчувствие. Они хотят ее убить. Наш утренний разговор был замечен, видимо, ее допрашивали, хотели выведать, о чем мы говорили.

Они перешли на бег и запыхавшись взбежали на утес, где стояли часовня и деревянный крест.

— Ее здесь нет.

— Это то место?

— Ей назначили встречу у бретонского креста…

— Это дальше, — ответил Барсампюи. — Тот крест каменный, его воздвигли два века тому назад бретонские рыбаки. Вон там…

— Это же на самой высокой скале, — сказала Анжелика в отчаянии. — Скорее, надо ее перехватить. У нас нет времени обходить бухту, надо срезать путь по берегу. Как только заметим ее, начнем кричать снизу…

Они буквально скатились к берегу моря, покрытому галькой и острыми обломками скал. Идти было трудно. Казалось, что скала не приближается, а удаляется.

— Я вижу Марию, — вскричал Барсампюи. На бледном фоне неба показался хрупкий девичий силуэт. Девушка шла по вершине к бретонскому кресту, возвышавшемуся, как кельтский менгир.

— Мария! — крикнула Анжелика изо всех сил. — Мария, остановитесь!

Но девушка была слишком далеко и не могла услышать.

— Мария!

На этот раз кричал Барсампюи, и тут же у них вырвался короткий страшный вопль: у них на глазах летело вниз, ударяясь о выступы скал, тело девушки.

— Ее толкнули, — почти в беспамятстве шептал Барсампюи. — Я видел… Кто-то подошел.., сзади…

Как в кошмарном сне, они принялись бежать по острой гальке и сухим водорослям.

Они обнаружили Кроткую Марию в расщелине между скалами, как в тот день, когда Барсампюи нашел ее после гибели «Единорога». Теперь он стенал так сильно, как если бы ему самому был нанесен страшный, смертельный удар.

— Сделайте что-нибудь, мадам! Сделайте что-нибудь, умоляю вас!

— Бесполезно, — сказала Анжелика, стоя на коленях у растерзанного тела девушки.

Сердце ее разрывалось от боли при виде этого юного существа, такого нежного и робкого, от которого теперь отлетала жизнь.

Кроткая Мария открыла глаза.

В ее зрачках, отражавших голубизну неба, мелькнула искорка разума, и Анжелика поняла это.

— Мария, — сказала она, сдерживая слезы. — Мария, во имя Бога, перед которым вы сейчас предстанете, скажите мне хоть что-то. Вы видели своего убийцу? Кто это?.. Скажите мне что-нибудь, умоляю вас, чтобы помочь мне.

Губы Марии чуть дрогнули. Анжелика пригнулась к ней, чтобы уловить едва слышные слова, произнесенные вместе с последним вздохом:

— В момент гибели корабля.., на ней не было.., ее красных чулок…

Назад | Вперед