«Триумф / Победа Анжелики» (фр. La Victoire d’Angélique) (1985). Часть 9. Глава 27

Волнение началось с приездом четы Адемара и Иоланды, которых не ждали так рано. У них обоих был ошеломленный, натянутый и неловкий вид простаков из леса, который они охотно принимали.

Анжелика, которая выходила из форта, держа близнецов за руки и направляясь к постоялому двору, чтобы там как следует поесть, при их виде стала спрашивать себя, откуда они взялись, если, конечно, это были они, и где она могла их видеть в последний раз. Наконец, вспомнив, что это было в Тидмагуше, она попыталась понять, что за путешествие они совершили. Память подсказала ей, даже нарисовала картину, как они удаляются со своими двумя детьми на «Сен-Корентене», бригантине Джоба Симона, с намерением навестить родственников в Квебеке, затем добраться до Монреаля, чтобы узнать новости Онорины и, если возможно, привезти ее.

Но даже с попутным ветром они не могли вернуться так быстро.

Что это значило?

После долгого молчания, в течение которого супруги напоминали деревянные фигурки, наконец, Анжелика спросила:

— Что вы здесь делаете? Где Онорина?

— Мы так и не миновали Гаспе, — ответила Иоланда глухо.

— Почему?

— Кораблекрушение.

— «Сен-Корентен» затонул, — добавил Адемар.

— Затонул?

— Да, затонул!

С тех пор, как они поселились в этой стране дикарей, ни одно судно из флота Голдсборо не тонуло.

Они были очень ветхими, триумфально пересекали океан или плавали вдоль берегов, но ни один корабль никогда не тонул.

Анжелика несколько секунд не могла поверить.

— Шторм? — спросила она, наконец.

Все время надеясь на везение, никто не забывал, тем не менее, что Сен-Лоран был очень капризной рекой, почти как море.

Они отрицательно покачали головами, посмотрели друг на друга с каким-то неловким движением головы, затем снова застыли. Она собралась было их расспрашивать, чтобы помочь им заговорить, когда Иоланда вдруг решилась:

— По нам стреляли.

— Ядро! Два ядра и прямо в цель! — продолжил Адемар. — И вот уже «Сен-Корентен» погружается, а мы оказываемся в воде.

Охваченные единым порывом, они заговорили оба одновременно. Это произошло, когда маленькая яхта довольно далеко углубилась в устье Сен-Лорана.

Вдруг с другого корабля, который можно было с трудом различить в густом тумане, донесся глухой звук, что-то вспыхнуло, и они почувствовали удар. Корабль стал крениться, экипаж пытался заделать пробоину, остановить поток воды.

Пока господин де Барсемпюи приказывал спустить на воду большую шлюпку, и советовал пассажирам, среди которых было несколько женщин, занять свои места, сам но уже спускался в другую лодку вместе с четырьмя членами экипажа. Налегая на весла, они направились к силуэту большого неподвижного корабля, нереального, как угрожающее привидение. Стоя в лодке, крича и размахивая знаменем господина де Пейрака, Барсемпюи повторял в свой специальный аппарат для усиления голоса, что они из Голдсборо, и что он просит помощи и спасения.

Все видели, как они исчезли, без сомнения, за бортом корабля.

Все это время, повинуясь приказаниям капитана, все пассажиры «Сен-Корентена», не участвующие в починке, пересели в шлюпку.

И правильно сделали, потому что в тумане снова раздался гром, вспышка, и на этот раз корабль Джоба Симона перевернулся и затонул.

— Все спаслись?

— Увы, нет. У двоих людей не хватило времени покинуть тонущий корабль, они исчезли вместе с «Сен-Корентеном».

Другие бросились в воду. Среди них был и Джоб Симон, задыхающийся, отплевывающийся, проклинающий все свои неудачи; он, как и другие, был подобран шлюпкой. Она была перегружена и находилась под угрозой потопления, но все-таки оставалась неподвижной на поверхности реки среди тумана.

— Вам это приснилось!

Она искала на их лицах признаки помешательства ума, или — она надеялась на это какое-то время — розыгрыша, шутки, без сомнения, неудачной, на которую они решились по глупости.

Нет! Катастрофа, внезапный удар и ошеломление, во власти которого они находились, не были притворными.

Иоланда зарыдала.

— Где ваши дети? — спросила Анжелика, холодея от ужасного подозрения.

Женщина расплакалась еще больше.

Наконец среди слез, всхлипываний, стонов молодой жительницы Акадии Анжелика разобрала, испытав облегчение, что дети находятся в безопасности у бабушки с чудным именем Красавица-Марселина, на ее мельнице в Шинекту.

К тому же бедные Мелани и Ансельм чуть было не расстались с жизнью в этой тяжелой шлюпке.

Они наконец встретили большую барку одного из местных колонистов, Танкреда Божара, который взял их на борт и довез до скал Гаспе. Друзья господина и госпожи де Пейрак, выслушав их рассказ, посоветовали им не пытаться проникнуть дальше, чтобы попасть в Квебек. По их мнению, готовилась какая-то гадкая затея, связанная с заместителем господина де Фронтенак на его посту. Они готовы были поспорить, что это был официальный корабль, который вез его и который и нанес смертельный удар «Сен-Корентену».

«Как можно скорее возвращайтесь к себе и предупредите господина де Пейрак», — сказал им старик Божар.

Он любезно предоставил им свою одномачтовую яхту и штурмана. «Вернете, когда сможете, с небольшим грузом угля из Ка-Бретон и несколькими пакетами прекрасной сушеной трески».

От поста к посту потерпевшие кораблекрушение добрались до Тидмагуша. И вот, когда ни хотели пересечь пролив между восточным берегом и островом Сен-Жан, тот оказался занят тюленями, которые ошиблись в своей дороге миграции.

— Во всяком случае, в этом новый губернатор не виноват, — сказала Анжелика.

— Когда люди начинают терять голову, сама природа приходит в разлад,

— сказал Адемар задумчиво. — Если только дело не обстоит наоборот. Когда природа приходит в разлад, люди теряют головы!

Адемар заговорил тоном назидательных проповедей, как и раньше. Он продолжал, почти стеная:

— А! Двести тысяч тюленей в проливе. Поверьте мне, мадам, когда природа ошибается, это самое ужасное зрелище. Это тоже знак. Конец света не так далек! Это начало катастроф… катастрофических масштабов.

Остановившись из-за тюленей, неправильно выбравших путь по причине ли звездных перемещений, луны или солнца, они пристали к берегу недалеко от Шедиака, затем пешком пересекли перешеек, чтобы достичь форта Французская бухта.

Оставив детей у Марселины, они отчалили, чтобы достичь Голдсборо.

— Танкред говорил о новом губернаторе, — удивилась Анжелика. — Не правда ли, речь шла скорее о новом интенданте?..

— Он говорил: губернатор.

— А Барсемпюи и его люди, они остались в руках пиратов? Говорите же!

— Вот! Пока мы пытались — одни — сесть в шлюпку, другие — спасти «Сен-Корентен» — и второе ядро еще не было выпущено, — некоторые видели, скорее, это было смутное ощущение через туман, лейтенанта де Барсемпюи повешенным на рее.

— Повешенным?

— Мы сами этого не видели. Спросите вон у них.

Адемар указал на двух мужчин, подходящих к группе, которую составляли Анжелика с детьми и супруги, стоявшей около постоялого двора.

Они были из Французской бухты и составляли часть экипажа «Сен-Корентена». Спасшиеся из кораблекрушения, они перевозили свои семьи под покровительство форта Голдсборо.

Видя, что они все еще дрожат и чуть не плачут, как дети, она увела их к Колену Патюрелю, чтобы представить ему события одно за другим. Можно было бесконечно рассуждать о подробностях происшедшего, начиная с ошибочного выстрела, виной чему туман, заканчивая возможностью войны между Англией и Францией, которая еще не докатилась до Америки.

Но была смерть Барсемпюи, необъяснимая, необъясняемая. Она надеялась, что это ложная новость. Ей нравился этот молодой человек; который был не так уж молод, но который взволновал ее своей чистой любовью и искренностью по отношению к нежной Марии, одной из дочерей Короля. Она была коварно убита Арманом Дако, секретарем дьяволицы, и он никогда не мог утешиться от сознания ее потери. Любовь и страдания украшали жизнь этого человека.

— Повесили! — повторяла она. — Это невозможно. Даже английский капитан, оказавшись в устье Сен-Лорана, не осмелился бы… Эти испуганные бедные люди ошиблись.

Барахтаясь в воде, как говорил Адемар, и в безумии первого удара пушки, ослепленные туманом, они решили, что видели худшее. Да еще Жоффрей уехал! И господин де Фронтенак тоже!..

В смешении событий был некий нарочитый призыв к беспорядку, а это всегда означало появление дьяволицы. Все та же напористость.

Неспособная проанализировать то, что она испытывала, она могла только лишь думать: «Все идет хуже и хуже».

Происшедшие события не разуверили ее в этом.

Вперед