«Бунтующая Анжелика / Бунт Анжелики / Мятежница Пуату / Анжелика в мятеже» (фр. Angélique se révolte) (1961). Часть 3. Глава 8

Анжелика опиралась о стол, украшенный инкрустацией, и размышляла, как ей держать себя.

В конце концов, он не был ей неприятен. Он вел себя учтиво, у него были красивые глаза, красивые руки, умелые губы. Кто знает, вдруг в будущем — а будущее представлялось ей отделенным черной, непроходимой преградой — она поддастся искушению? Она не могла забыть, что пока она лишь скромная служанка, а он наместник короля в Ла-Рошели, то есть человек, занимающий первое место в городской иерархии. К счастью, он не фат. Он был не оскорблен, а огорчен тем, что она отшатнулась от него. Надо было его утешить.

— Вы не кажетесь мне неприятным, — начала она осторожно. — Напротив. Признаюсь, что нахожу вас любезным. Но.., как мне объяснить… Я дала обещание моей высокой покровительнице.., той особе, которую я не могу назвать.., вести скромную жизнь, чтобы искупить свои прежние грехи.

— Чума на этих святош! — воскликнул Никола де Бардань. — Она, верно, сама безобразна, как семь смертных грехов. Вот и не понимает, что такая красавица, как вы, не может жить по-монашески.

— А если я сама хочу хранить добродетель, господин граф?.. Вам ли вводить меня в искушение?

Господин де Бардань глубоко вздохнул. Эта авантюра оказывалась труднее, чем он предполагал. Что ж, надо быть хорошим игроком.

— По-моему, от этого не удержится ни один нормально устроенный человек, оказавшись в вашем присутствии, — весело проговорил он. — У вас достаточно ума.., да и опыта, я уверен, чтобы понять меня и простить.

Он протянул к ней обе руки.

— Забудем все, госпожа Анжелика, и помиримся.

Отказаться было бы невежливо. Она согласилась на примирение. Он легко поцеловал кончики ее пальцев, а она — по чисто женскому инстинкту противоречия — подумала в эту минуту, как огрубели ее руки от хозяйственных работ.

Она позволила набросить ей на плечи пальто. Он проводил ее до дверей и с почтительной нежностью наклонился к ней, прощаясь:

— Госпожа Анжелика, я прошу вас только помнить, что во мне вы имеете друга, готового прийти вам на помощь в любых обстоятельствах.

Он обволакивал ее лаской; как давно уже она не испытывала такого мужского внимания, даже страшно вспоминать. Столько мужчин склонялись перед ней с таким же горящим взглядом. Так знакома была их манера держаться, смиренная и одновременно повелительная.

Эта волнующая слабость — затуманенные зрачки, срывающийся голос, эта ласковая любезность, под которой скрывается, как в бархатной перчатке, безжалостная рука обладания, которая превращает в свой час просителя в господина, а недоступную богиню в побежденную, покоренную.

Анжелика не поверила бы, что сохранит восприимчивость к виткам вечной игры. Эта игра терзала ее и в то же время притягивала — словно дыхание привычного климата.

Щеки у нее пылали и голос прерывался, так она разнервничалась, когда прощалась с королевским наместником, который был и смущен, и очарован ее поведением.

Мысли у нее мешались, она спешила уйти, не замечая злобных взглядов других просителей, прием которых был отложен. Скамеек там было немного. Некоторые просители, устав дожидаться, ушли перекусить. Было уже за полдень. На улице поднялся сильный ветер, и Анжелика с трудом пробивалась ему навстречу, еле удерживая разлетавшиеся полы пальто. А небо было поразительной голубизны. Буря словно скручивала из зимнего света тонкие пучки лучей, и казалось, что они с шумом вырываются из провалов узких улиц. Анжелика не замечала, что приходится бороться с разбушевавшейся стихией, так она была поглощена мыслями, вызванными разговором с де Барданем. Преобладал мучительный стыд за допущенные ошибки, за неловкость, с которой она держала себя.

Ах, где то время, когда она властно соблазняла персидского посла Бахтияр-бея, чтобы привести его, закованного в цепи, покорного, как щенок, к ногам короля Людовика XIV. Тогда она применяла высшую женскую стратегию. И не надо было жертвовать добродетелью даже чуть-чуть!.. А сегодня… Сегодня она была просто жалкой… Иначе не назовешь. Вместо того чтобы обрадоваться, увидев этого человека, от которого ей надо было многого добиться, вспыхнуть и через пять минут заблеять, как козлик, она съежилась, скорчилась… Чуть совсем не оттолкнула его, приняв несколько вольные выражения чувств с недоступной суровостью девицы, только что выпущенной из монастыря. В ее возрасте это было просто смешно!.. Прежде она поставила бы его на место одной улыбкой, одним острым словом…

Анжелика, безвестная служанка, одетая в саржу и бумазею, бредущая по улицам Ла-Рошели, с уважением вспомнила блестящую женщину, которой она была всего несколько лет назад, умевшую так искусно пользоваться оружием своего пола. Между тем временем и нынешними днями лежала ночь в Плесси. Но она ведь опять встала на ноги и пустилась потом дальше в путь. Жизнь снова распустила зеленые ветви. Но одного не восстановить, подумала она, это никогда не возродится! Нет на свете мужчины, который мог бы совершить с ней это чудо: возродить былую радость любви, пылкий порыв тела к другому телу, таинственно расцветающее наслаждение, ликование от собственной слабости.

«Только волшебник смог бы!» — подумала она вдруг. И машинально повернулась лицом к горизонту, глядя на почерневшее, бушующее море, в котором не виднелось ни одного корабля.

Назад | Вперед